Создание экономического и валютного союза,предусмотренно Маастрихтским
договором, принятым в феврале 1992, является новым этапом на пути
экономической интеграции.
Решение представляется окончательным, что, однако не завершило дебаты,
развернувшиеся как во Франции, так и в других странах – участницах.
Некоторые думают, что процедура слишком “тяжеловесна”. Другие напротив, не
ставят под вопрос дату создания евро, но требуют, чтобы европейская
интеграция не ограничилась этим этапом.
В целом, никто не ставит под сомнение цели общей валюты: создание
обширной зоны стабильности и облегчение обменов.
В середине октября 1994 года главы государств и представительств 15-и
стран ЕС разработали общий сценарий мер введения единой единой валюты евро.
Так, в1998 году Европейский Совет решил, какие из государств – членов
отвечают условиям, установленным для принятия евро (то есть соответствуют
критериям общности, установленным Маастрихтским соглашением:
1. Уровень инфляции должен быть на 1,5% ниже среднего уровня трех стран – членов с наиболее низким уровнем инфляции.
2. Государственная задолженность должна составлять менее 60% от валового национального продукта.
3. Государственный дефицит должен составлять менее 3% от валового национального продукта.
4. На протяжении по меньшей мере двух лет должны соблюдаться маржи валютной флуктуации, предусмотренные механизмом внутриевропейского валютного обмена, без девальвации по отношению к валюте других стран-членов.
5. Долгосрочные процентные ставки не должны превышать более чем на две еденицы средний показатель для трех стран с наиболее низким уровнем инфляции.).
(см. таблицу №1)
С 1 января 1999 года курс конверсии волют будет окончательно
установлен. С этого времени многие крупные операции будут осуществляться в
евро: валютная политика, обменная политика, эмиссия государственных
облигаций.
Частные лица будут в течение еще нескольких лет после 1 января 1999
года вести расчеты в национальной валюте. Это, очевидно, продлиться до 2002
года, когда евро будет повсеместно пущен в оборот.
Вот уже семь лет страны ЕС возводят Экономический и валютный союз
(ЭВС), в результате которого должны появиться единые европейские деньги
евро. За это время были сняты почти все барьеры на пути движения капиталов
внутри Евросоюза, учрежден Европейский валютный институт - прообраз
Европейского центрального банка, разработан график введения единой валюты.
Чем ближе 1 января 1999 года, объявленная дата появления евро, тем сильнее
разгораются страсти вокруг проекта, не имеющего аналогов в мировом опыте.
Никто наверняка не знает, насколько создание валютного союза будет
экономически целесообразным и как распределятся выгоды и издержки от его
создания между различными странами, отраслями хозяйства и слоями населения.
Результат затронет интересы не только самих государств Евросоюза, но и их
многочисленных партнеров, равно как и конкурентов.
Некоторые выгоды, ради которых вроде бы и затеяно грядущее введение
единой валюты, очевидны. Торгово-экономическое сотрудничество между
странами ЕС сейчас затрудняет колебания валютных курсов. Риск, связанный с
колебаниями, закладывается и в цену продукции, и в процентные ставки
кредитов. Введение евро снимет эту проблему. Создание зоны единой валюты
делает удобным ведение бизнеса в европейских масштабах, у фирм появится
возможность расширить рынки сбыта. Потребители выиграют от снижения цен,
ведь нынешний межстрановой разрыв цен на одни и те же товары резко
сократится. Только уменьшение трансакционных издержек, связанных с
валютообменными операциями, в одной Германии, по оценкам журнала “Саломон
Брозерс”, составит 35 млрд. марок. Однако эти мотивы все же поверхностны.
Истинные причины введения единой валюты ЕС связаны с глобальными
процессами. Пока Европа не преодолеет экономическую раздробленность, она не
сможет на равных конкурировать с США и Японией. Создание зоны единой валюты
должно привести к концентрации производства и капитала, что усилит Европу в
борьбе с ее геоэкономическими соперниками. Стратегически важным для
выживания европейского мира экономики в ХХI веке является как расширение
рынков сбыта, так и получение гарантированного доступа к ресурсам. Это
делает необходимым экспансию этого мира на Восток. Создание единого
валютного пространства должно послужить магнитом, который сильнее притянет
к ЕС экономики Восточной Европы и бывшего СССР. Привлечение же в Европу
капитала с международных рынков будет служить средством освоения
пространств на Востоке. Желание сделать Европу более привлекательной для
международных источников капитала является одной из фундаментальных причин
создания единой европейской валюты.
Старый Свет в последние два десятилетия явно отстает от своих
стратегических конкурентов по темпам роста экономики. Необходимы срочная
модернизация производственной базы и структурная перестройка экономики, что
просто немыслимо без мощного потока инвестиций. С другой стороны,
рассчитывать на приток прямых инвестиций до коренного реформирования
входящих в зону евро стран, снижения высоких по международным меркам
издержек производства (прежде всего стоимости рабочей силы) вряд ли стоит.
Отсюда вытекает другая, возможно, основная идея Европейского валютного
союза, ведь перестраивать экономики, делать их более конкурентоспособными в
международном масштабе проще, объединив усилия. "В случае введения евро
тенденция к дерегулированию национальных рынков объективно усилится,
особенно это касается рынков труда, - считает старший партнер McKinsey
Company Эберхард фон Ленайзен. - Ведь появится возможность вывода
производства за рубеж без курсового риска. Уже сегодня мобильность трудовых
ресурсов внутри ЕС в отдельных отраслях, например в строительстве, весьма
велика. Дерегулирование рынка труда, которое можно считать одним из
ключевых факторов в преодолении безработицы, в рамках евро произойдет
гораздо быстрее и естественнее, чем это бы происходило на национальном
уровне". Впрочем, эта точка зрения не единственная. Глава планового сектора
Европейского валютного института Франк Мосс заявил в интервью "Эксперту":
"В случае введения евро конкуренция и стимулы к реструктуризации в ряде
отраслей, безусловно, возрастут, в частности это произойдет в банковском
секторе. Что касается качественной перестройки рынков труда, то здесь
образование валютного союза мало чем поможет -проблемы безработицы придется
решать каждой стране отдельно. Ситуация осложняется тем, что только при
условии кардинального реформирования, повышения гибкости и гармонизации
национальных рынков труда валютный союз можно будет рассматривать как
долгосрочно устойчивую конструкцию".
Отсутствие единого мнения относительно институциональных и структурных
последствий введения евро, в общем-то, не случайно. Ведь первоначальный
замысел отталкивался от преимуществ единого валютного пространства, лежащих
в основном в финансовой сфере: снизить трансакционные издержки, избавиться
от курсовых рисков, ослабить зависимость от доллара. Лишь в последние годы,
когда разрыв между производительностью факторов производства США и ведущих
европейских держав после двадцатилетнего снижения вновь начал расти, насчет
очевидности финансовых выгод введения евровалюты высказываются все большие
сомнения (впрочем, почти никогда на официальном уровне).
Анализ показывает, что переход Европы на единую валюту представляет
собой не валютно-финансовый и даже не общеэкономический, а геополитический
проект. Европа уже давно не скрывает, что создание ЭВС направлено на подрыв
монополии США на мировую валюту. При доле США в мировой экономике и
торговле, не превышающей 20%, доллар обслуживает около половины всех
совершаемых международных коммерческих сделок. Есть ли у евро шансы
потеснить доллар? Статус мировой валюты определяется целым рядом факторов:
- экономической мощью страны и ее долей в мировой торговле; --
внешнеэкономической независимостью, слабой уязвимостью со стороны
зарубежных рынков; -- стабильностью валюты; - масштабом рынков капитала и
степенью их либерализации.
По численности населения, экономическому потенциалу, доле в мировой
торговле ЕС является лидирующим регионом среди развитых стран. Что касается
экономической независимости, Европа, возможно, уступает США, но зато
заметно опережает Японию. Вопрос о стабильности будущей европейской валюты
остается пока открытым. Что касается масштабов рынка капиталов, то Европа
пока отстает от США, хотя разрыв все время сокращается.
В феврале 1997 года суммарная капитализация рынка акций стран ЕС
составляла 4,6 трлн. долларов, то есть более половины рынка США (8,7
трлн.), существенно превосходя японский (3,1 трлн.). Показатели же
экономического потенциала ЕС и США примерно одинаковы. Такое соотношение
объясняется тем, что рынки акций в Европе в основном национально
ориентированны. Иностранные акции, как и иностранные инвесторы,
представлены на 32 европейских биржах весьма бледно. По-настоящему
международный статус имеет только Лондонская фондовая биржа.
С введением евро произойдет концентрация и интернационализация
европейского рынка акций и общий недостаток ликвидности будет преодолен.
Быстрому росту рынка акций будет способствовать и приватизация. В ноябре
1996 года в рамках приватизации “Дойч Телеком” к продаже были предложены
акции компании на 20 млрд. марок. Интерес инвесторов был настолько велик,
что они были проданы за 100 млрд. марок. Только в одной Германии потенциал
приватизации в ближайшей перспективе оценивается в 500 млрд. марок. Что
касается рынка облигаций, здесь позиции стран - кандидатов ЭВС еще более
заманчивы. По оценкам специалистов “Дойч Банк”, объем рынка облигаций,
номинированных в 15 валютах стран ЕС, в конце 1995 года достиг 6,9 трлн
долларов, что составляет 35,4% мировой капитализации и 78,4% уровня США.
С введением евро можно ожидать, что рынок евробондов совершит рывок.
Причем привлечение займов будет осуществляться на все более благоприятных
условиях, а обслуживание долга станет менее обременительным. Уже на этапе
подготовки к введению евро произошло выравнивание процентных ставок по
займам, как того требовал один из критериев конвергенции, и их общее
снижение. Роль ЕС на денежном рынке сопоставима с ролью Штатов. Согласно
оценкам Банка международных расчетов, в конце 1996 года на кредиты,
выданные в долларах, пришлось более 40% всех выданных кредитов, а на валюты
ЕС -примерно 33%. Если евро окажется стабильной и сильной валютой,
увеличатся и вклады международных инвесторов в европейские банки.
Соответственно роль последних на денежном рынке возрастет. Таким образом, в
результате перехода к единой валюте может произойти переориентация потоков
капитала в пользу Европы. Сможет ли евро исполнять функции мировой валюты,
будет также зависеть от того, признают ли его центробанки мира конкурентом
доллару в качестве резервной валюты. Доля доллара в валютных резервах
центробанков упала с 1973-го по 1995 год с 76 до 61,5%. Однако немецкая
марка не могла претендовать на замещение доллара в качестве основной
резервной валюты по причине несопоставимости масштабов их применения (14,2%
резервов в 1995 году). С введением евро ситуация должна в корне измениться.
Как же к этому относятся в Вашингтоне? Американский президент на словах
поддержал планы Европы, связанные с переходом к единой валюте. Однако
влиятельные в правительственных кругах эксперты не скрывают своих опасений,
связанных с возможной конкуренцией евро и доллара. США не могут не
рассматривать Европу в качестве геостратегического соперника. Иногда это
тщательно замалчиваемое опасение начинает сквозить и в выступлениях
официальных лиц. Например, секретарь Казначейства США Роберт Рубин
критиковал страны ЕС, ужесточившие фискальную политику в преддверии
создания ЭВС. По его мнению, приоритетным для Европы должен быть процесс
государственного стимулирования экономического роста и занятости. Нынешняя
же политика, направленная на уменьшение бюджетного дефицита и
государственного долга, приведет, как уверен Рубин, лишь к углублению
стагнации. Весьма показательно, что рецепты, которые американцы предлагают
Европе, прямо противоположны той политике, которую проводят сами Штаты в
последние годы и благодаря которой они сумели добиться продолжительного
экономического роста и уменьшения безработицы при одновременном сокращении
бюджетного дефицита. Потому американцы и дают "полезные советы", что больше
боятся именно потенциальной силы, а не слабости евро.
Нельзя исключить и более активного противодействия, ведь прецедент уже
имеется. В начале 1990-х годов колоссальные спекуляции с евровалютами,
осуществленные Джорджем Соросом (как тогда поговаривали, с молчаливого
согласия, а то и с прямой подачи официального Вашингтона), поставили под
вопрос дальнейшее существование механизма обменных курсов европейской
валютной системы (ЕВС). ЕВС тогда вынуждены были покинуть Великобритания и
Италия. Сейчас вполне можно ожидать дестабилизирующих действий со стороны
мировых валютных рынков, и о необходимости быть готовыми к этому уже
открыто говорят официальные лица ЕС. Не забывают в США и о таком
излюбленном приеме, как политическое давление. Американцы во время встречи
с руководителями нового лейбористского правительства Великобритании
требовали от Лондона окончательно определиться - или особые отношения с
США, или более тесные связи с континентальной Европой. Коллективизм по
расчету, похоже, что сегодня Европа сама себе мешает больше, чем кто-либо
еще.
По мере приближения сроков создания ЭВС обнажается все больше
противоречий, порождающих тревоги за судьбу будущей европейской валюты и
даже сомнения в том, что союз будет создан. И тон здесь задают лидеры:
Франция и Германия. Лидерами создания ЭВС, как, впрочем, и всего процесса
европейской интеграции, являются два крупнейших государства Западной Европы
- Германия и Франция. Еще совсем недавно разногласий между ними не
существовало. В 80-х и в начале 90-х годов Гельмут Коль и Франсуа Миттеран
ратовали за создание внутреннего рынка ЕС и за разработку проекта единой
европейской валюты. Миттеран проводил линию на политическое, экономическое
и даже военное сближение с Германией. Но мир изменился, и ось "Бонн--Париж"
сегодня уже не так сильна, как десять лет назад. После объединения Германия
уже не придает такого большого значения франко-германскому сотрудничеству.
Суть перемен хорошо передал Хорст Келер, президент Ассоциации германских
сберегательных банков и бывший государственный секретарь Министерства
финансов: "Для нас, немцев, было бы ошибкой преуменьшать свое значение. Нам
определенно принадлежит ведущая роль в Европе, и мы должны с ней сжиться".
Избрание во Франции нового президента также привело к заметному
изменению ситуации. Жак Ширак относится к консервативным политикам, и
забота о сохранении особой роли Франции в мировой политике - его
политическое кредо. Пресса все чаще обращается к проблеме потери Францией
политической субъективности. Французская политика, отличавшаяся при де
Голле, Помпиду и Жискар д`Эстене самостоятельностью и своеобразием,
привязанная к панъевропейским процессам, практически растворилась в них
ввиду доминирования (с каждым годом все большего) немцев. Это
обстоятельство определяет оппозицию Ширака в вопросе об ЭВС.
Основным предметом разногласий Франции и Германии является статус
Европейского центрального банка (ЕЦБ). Очевидно, что ЕЦБ будет находиться
под преобладающим влиянием Германии. Стремясь воспрепятствовать этому,
Франция выступила с инициативой создания так называемого Совета зоны евро -
консультативного органа, призванного решать задачи гармонизации фискальной
политики стран - участниц союза. Хотя этот орган не будет наделен
исполнительными полномочиями, у него останется возможность оказывать
определенное влияние на политику ЕЦБ. В свое время решение о расположении
ЕЦБ во Франкфурте-на-Майне и о его полномочиях и независимом статусе стали
той платой, которую ЕС заплатил Германии за ее членство в ЭВС и отказ от
своей сильной национальной валюты. Естественно, что любые попытки прямого
или косвенного ущемления прав ЕЦБ совершенно неприемлемы для Германии.
Понимая, что статус ЕЦБ принципиально пересмотреть скорее всего не удастся,
Франция усиленно поднимает вопрос о кандидатуре будущего главы Центробанка.
Наиболее вероятным претендентом на эту должность до последнего времени
считался Вим Дуйзенберг, нынешний глава Центробанка Нидерландов, по общему
мнению, один из лучших профессионалов Европы. Франция, однако, хотела бы
видеть на этом посту не столько первоклассного профессионала, сколько
гибкого политика, способного в переговорах с лидерами разных стран
достигать приемлемых для всех компромиссов.
Новое обострение конфликта между Парижем и Бонном связано с приходом
левого правительства к власти во Франции. Французские социалисты не только
требуют смягчить фискальные критерии вступления в ЭВС, но вообще выступают
против дальнейшего ужесточения бюджетной политики в странах ЕС. По их
мнению, приоритетом ЕС должно быть государственное поощрение занятости, что
неизбежно приведет к увеличению бюджетных затрат. Оба требования Франции
противоречат линии Германии на сильное евро и на фискальную дисциплину в
ЭВС.
Одиннадцать стран ЕС объявили о своем твердом намерении вступить в
валютный союз с момента его образования. Однако шансы на вступление Италии,
Испании и Португалии невелики. Самые низкие шансы имеет Италия. По одному
из квалификационных критериев - отношению государственного долга к ВВП
-Италия в 2 раза превышает установленную норму: 120% вместо предельных 60%.
Еще выше этот показатель в Бельгии, но по остальным критериям Бельгия
удовлетворяет требованиям, зафиксированным в Маастрихтском договоре. Плохо
в Италии обстоит дело и с другим фискальным критерием - бюджетным
дефицитом. За последние годы стране удалось достичь колоссальных успехов в
его сокращении -- в прошлом году он составил 6,8% ВВП против 9% в 1994
году, а в нынешнем, согласно прогнозам, снизится до 3,4%. Однако Германию и
другие страны тревожит, что для выполнения этого критерия Италия
предприняла ряд экстренных шагов, которые вряд ли будут достаточными, чтобы
достичь долгосрочной финансовой устойчивости. Например, Италия даже
объявила о намерении ввести у себя специальный "налог для Европы" в размере
0,5% ВВП. Однако страна пока еще не произвела необходимых структурных
изменений, в частности в финансировании социальной сферы. Вступление Италии
предлагалось отложить. Она могла бы вступить в ЭВС к моменту введения
наличного евро в 2001 году, если продемонстрирует устойчивость показателей,
необходимых для выполнения критериев. Однако премьер-министр Италии Романо
Проди с негодованием отверг эту идею, пригрозив, что обиды, нанесенные
эмоциональным итальянцам, могут породить волну антиевропейских настроений в
его стране и таким образом будет нанесен серьезный ущерб интеграционным
процессам в Европе. Итальянская пресса уже назвала планы отстранения Италии
от ЭВС "монетарным расизмом". Аналогичной была и реакция премьер-министра
Португалии Антонио Гутиереса.
Однако события развиваются так, что Германия постепенно утрачивает
моральное право препятствовать Италии вступить в ЭВС. Германия по итогам
1997 не уложилась в искомый 3-процентный потолок бюджетного дефицита. А так
как без Германии создание ЭВС немыслимо, наиболее вероятно, что условия
вступления будут смягчены и круг участников ЭДС с самого начала будет
расширен. Это чревато конфликтом между правительством, с одной стороны, и
такими важными германскими институтами, как Бундесбанк и Конституционный
суд. Бундесбанк считает ослабление денежной политики недопустимым. А
Конституционный суд может не утвердить переход к евро, если это приведет к
снижению благосостояния населения Германии. Может резко упасть и
популярность правительства. Последние опросы общественного мнения в
Германии показали, что две трети населения негативно реагируют на идею
перехода к единой валюте за счет отказа от сильной марки. В то же время
опрос, проведенный среди руководителей компаний, показал, что 64% компаний
в Германии желали бы перейти на евро как можно скорее (самый низкий
показатель был получен для британских компаний - только 18%).
Однако и настроение немецкой экономической элиты подвержено перепадам.
1995 год прошел под знаком негативного отношения германских рынков капитала
к перспективе перехода на евро. Правда, к концу 1996 года их настроение
улучшилось в связи с согласованным в Дублине Пактом о стабилизации и росте.
В нем подтверждается линия на независимость ЕЦБ и предусмотрены довольно
жесткие процедуры, гарантирующие ответственность стран-участниц за
нарушение установленных требований к фискальной политике уже после создания
ЭВС.
Великобритания - одна из двух (наряду с Данией) стран ЕС, сразу
отказавшихся принимать участие в переходе к единой валюте. Хотя новое
лейбористское правительство заявило о возможном присоединении Англии к ЭВС
в перспективе. Но, как ни странно, уже сейчас роль Англии в процессе
создания валютного союза может оказаться ключевой. Вернувшись к активной
роли в ЕС, Англия может стать тем балансиром, который сейчас так необходим
Европе. В тексте резолюции амстердамского саммита о стимулировании
экономического роста и занятости, принятие которой, примирив Францию и
Германию, возможно, спасло судьбу всего проекта, имеются прямые
заимствования идей из программы "нового лейборизма" Тони Блэра. Наконец,
традиции Англии в проведении жесткой денежной политики не могут не
импонировать Германии. Для самих же англичан основной вопрос - выиграет или
проиграет Англия, если она останется вне ЭВС. По мнению некоторых
аналитиков, Германия и Франция не смогут составить ей конкуренцию в
привлечении иностранных инвестиций, пока германский и французский рынки
труда останутся негибкими. Хотя история показывает, что привлекательность
британских финансовых рынков остается высокой в условиях независимой линии
Великобритании и Лондон сохраняет статус одной из финансовых столиц мира,
есть и тревожные признаки. Глава концерна “БМВ” Берндт Пишетсридер заявил,
что в результате создания зоны евро и невхождения в ее состав
Великобритании Лондон уступит статус финансовой столицы Европы Франкфурту.
Сценарии будущего Задуманные в Европе небезупречены. Причем серьезные
опасности подстерегают Европу при любом развитии событий. Если создание ЭВС
состоится в срок, перспектива того, что состав участников окажется
расширенным, вызывает опасения в слабости будущей европейской валюты.
Слабый евро приведет к прямым потерям, которые понесут страны с сильной
валютой. Европейские финансовые рынки, включая рынок государственных
облигаций, не станут привлекательными для инвесторов, может даже произойти
отток средств из Европы в связи с понижением ее кредитоспособности. Однако,
по оценкам журнала “Экономист”, евро, несмотря на сомнения многих
скептиков, будет сильной валютой. И связано это с проблемой валютных
резервов.
В конце 1996 года суммарные валютные резервы стран ЕС составляли 403
млрд. долларов (без Греции, Великобритании, Дании и Швеции -- 311 млрд.
долларов), что больше, чем у США и Японии вместе взятых. Курс доллар/евро
будет зависеть, в частности, от того, как изменятся структура и размеры
валютных резервов стран-участниц. После создания ЭВС у европейских
центробанков сократится потребность в таких огромных суммах резервов. Во-
первых, исчезнет необходимость защиты национальных валют от атак
спекулянтов и удержания колебаний курсов в требуемых пределах, как сейчас
того требует существование ЕВМ. Во-вторых, вся торговля между странами -
членами ЭВС будет осуществляться в евро. В-третьих, резервы,
деноминированные в валютах стран-членов, автоматически будут переведены в
евро. Оставшаяся часть резервов, из которых до 90% будет приходиться на
американские доллары, окажется явно чрезмерной. Таким образом, неизбежно
как абсолютное сокращение валютных резервов, так и их диверсификация за
счет увеличения доли иены и других валют. Огромное количество американской
валюты будет выброшено на рынок, и доллар подешевеет относительно евро.
Изменение структуры валютных резервов других стран также усилит это
воздействие. Международный спрос на евро в течение первого десятилетия
после его создания оценивается аналитиками банка “Джи. Пи. Морган” в 600
млрд. долларов. Однако сильный евро может подорвать конкурентоспособность
европейских товаров. Дефляционные тенденции могут негативно отразиться на
темпах экономического роста и увеличить безработицу.
Кроме того, денежная политика ЕЦБ на первых порах будет сверхжесткой -
с целью поддержать высокую репутацию европейской валюты. Это может вызвать
необходимость компенсации в виде смягчения фискальной политики. Такое
сочетание денежной и фискальной политики в точности повторит ситуацию в США
в первой половине 80-х годов, которая привела к росту доллара и резкому
увеличению государственного долга. Сочетание же жесткой денежной и жесткой
фискальной политики чревато затяжным спадом, который усугубит отставание
Европы от своих стратегических конкурентов. Дефляционное давление будет
следствием не только удорожания евро к доллару. По данным Карла Гана,
бывшего президента компании “Вольксваген”, цены одного и того же товара
сейчас колеблются в Европе в пределах 20-25%. После перехода на евро цены
почти мгновенно будут гармонизированы, причем по нижнему уровню, что
вызовет колоссальный дефляционный эффект. При этом различия в издержках на
рабочую силу останутся практически теми же. Это приведет к падению средней
рентабельности производства и усилит угрозу спада.
Многие аналитики полагают, что отложить переход к евро равносильно
тому, чтобы вообще отказаться от его создания. В некоторых странах, включая
Германию, возможен приход к власти левых правительств, что в корне изменит
политическую ситуацию. Денежная политика левых органически плохо совместима
с переходом к единой валюте, и приоритет сместится в сторону социальных
вопросов. Интеграция же Европы в социальной сфере на порядок сложнее и
может рассматриваться лишь как долгосрочная стратегическая цель.
Отказ от проекта не будет означать, что статус-кво сохранился. По
прогнозам аналитиков “Дресднербанк”, в результате значительно вырастет курс
немецкой марки, а курсы других европейских валют могут надолго выйти из
узкого коридора колебаний вокруг марки. Снова вырастет разрыв в процентных
ставках между странами. Однако только Германия может рассчитывать на
серьезный интерес инвесторов. Финансово-экономическая гомогенность стран,
движение к которой дается с таким трудом, будет разрушена, и проект единой
валюты может быть похоронен окончательно. Несмотря на большой риск, всегда
связанный с осуществлением проектов таких масштабов, долгосрочный эффект от
создания экономического и валютного союза с единой валютой реализации может
окупить все издержки. Да и динамичность развития конкурентов вынуждает
рисковать. Теперь судьба евро всецело зависит от политической воли
европейской элиты.
Как повлияет Европейский экономический и валютный союз (ЕВС) на весь
остальной мир? Как повлияет создание ЕВС на мировую торговлю и мировое
соотношение валют? На этот счет уже существует множество самых диких
догадок. Дэвид Ширрефф консультирует экспертов журнала “Евроманей”, а его
мнение считается в Европе одним из самых авторитетных.
Самое популярное заблуждение наших дней, состоящее в том, что
Европейский Центральный Банк будет отличаться более жесткой политикой,
нежели "Бундесбанк", дает питательную почву для опасений, что дальнейшее
экономическое развитие Европы существенно замедлится и единый агрегат
европейских стран, слабея сам, будет пользоваться слабой валютой - евро.
Рост вероятности вступления в ЕВС Италии и Испании подливает масла в огонь
этих опасений. "Если рассматривать достаточно длительный период, то евро
скорее всего, окажется слабой валютой, - говорит Джон Шепперд, главный
экономист из "Ямаичи Интернешнл" в Лондоне. - Но в течение некоторого
короткого времени Европейский Центробанк сможет поддержать евро для
укрепления своей кредитоспособности". Дойч-марка, поскольку она является
главной валютой Европы, но не столь сильной, как доллар или йена, проявляет
в некоторых случаях тенденцию к искусственному повышению, замечает Кеннет
Куртис, старший экономист из отдела немецких банков при "Азия Пасифик".
Поскольку евро будет иметь более широкую резервную базу, нежели дойч-марка,
то эта валюта "не будет вести себя подобно дойч-марке"
Ключ к будущему поведению Европейского Центробанка (ЕЦБ) лежит в
сравнении Соединенных Штатов как торгового блока и внешней торговли блока
ЕВС. Патрик Артус, главный экономист из "Касси д"Экуте Консигнасьон" в
Париже, замечает, что высокая пропорция (между 45 и 70 процентами) внешней
торговли стран ЕВС относится к торговле между самими членами ЕВС. В
зависимости от того, сколько стран вступит в ЕВС, величина внешнего
экспорта этих стран за пределы блока ЕВС окажется менее 11 процентов их
совместного ВНП. Экспорт США насчитывает около 10 процентов от ВНП. Таким
образом, утверждает Артус, пока "Бундесбанк" заинтересован во
внешнеторговой прочности дойч-марки, ЕЦБ будет питать к ней меньший интерес
и, скорее всего, будет вести себя подобно американскому Федеральному
резервному банку, заботясь о стабильности внутренних цен, но совершено
равнодушно относясь к внешне-торговому обменному курсу.
Объединенная Европа станет обладать мощной, устойчивой экономикой,
такой же, как США, утверждает Барри Эйченгрин, профессор экономических и
политических наук из Калифорнийского университета. "А с внешним курсом евро
будет гораздо меньше забот", - говорит он. По его мнению, международные
фондовые рынки могут стать свидетелями больших изменений с долларом, таких,
например, как 3 процента каждый месяц в одном и том же направлении. "То же
самое можно сказать и о евро, противостоящем доллару", - добавляет он. США
опасаются укрепления Европы Соединенные Штаты больше заинтересованы в
едином европейском рынке, нежели в создании ЕВС. Особенно США были
заинтересованы в создании единого рынка в 1992 году, но ЕВС они
воспринимали весьма и весьма неоднозначно. "Большинство американских
бизнесменов ничего не слышали о ЕВС, а те, кто узнал о нем, не придали
значения", - так говорится в отчете прошлого года, составленном
исследовательской группой при "Дойч Банк". "Даже среди интеллектуальной
банковской элиты ЕВС чаще ассоциировался с той большой птицей, которая
водится в Австралии (Имеется в виду страус эму, название которого походит
на название ЕВС по-английски: EMU., нежели с валютным союзом", - писал
автор отчета Мечислав Карчмар.
Соединенные Штаты весьма озаботило формирование защитного торгового
Европейского блока. Куртис из "Дойч Банка" замечает, что за последние 15
месяцев произошло увеличение внутри-европейской торговли за счет
"значительного уменьшения торговли со всем остальным миром". Экономическая
стагнация среди стран ЕВС, вызванная попытками утвердить Маастрихтские
критерии и структуру, предложенные германским министром финансов Тео
Вайгелем в его "Пакте стабильности", могла привести к введению
протекционистских мер, как предупреждали американские экономические
обозреватели. Такое вполне возможно, соглашается Эйченгрин, но теперь все
будет совсем не так, как в 1930-х годах. "Сегодня существуют учреждения,
такие, например, как "Мировая торговая организация", которые сумеют
урегулировать назревающий конфликт", - говорит Эйченгрин. Более того, он
считает, что более гибкую и неупорядоченную европейскую экономику легче
приготовить для единого рынка.
Каждый год в Америке кто-нибудь бьет тревогу по поводу неизбежного
укрепления Европы, говорит Питер Кенен, профессор экономики и международных
финансов из Принстонского университета, "но воз и ныне там". Доллар слабеет
Кенен напоминает еще об одном поводе для головной боли у Соединенных
Штатов, не считая ЕВС. Речь идет о европейской системе центральных банков,
которая будет обладать гигантскими резервами и начнет вытеснять доллар с
мировых рынков. "Резервы начнут концентрироваться автоматически, - говорит
Кенен. - Дойч-марка, которая составляет 25 процентов резервов всех
остальных еропейских стран, превратится в евро и больше не будет считаться
резервом".
Более того, замечает он, Германия и Япония многие годы формировали
избыточные резервы, потому что не хотели подавлять доллар. А евро, скорее
всего, предпримет стратегию постепенного обесценивания, а вовсе не
повышения курса, что сделает его малопривлекательным в качестве резервной
валюты. Беспокойство по поводу резервного статуса доллара - это "буря в
стакане воды", говорит Эйченгрин. Фунт стерлингов до сих пор не потерял
своей значительности, будучи резервной валютой в торговле чуть ли еще не с
19 века. В одной только Восточной Европе евро может быстро превратиться в
резервную валюту благодаря новым торговым партнерам. Но это уже и
происходит с дойч-маркой. "Рано или поздно, пускай в 22 столетии, но все-
таки наступит день, когда евро станет соперничать с долларом", - говорит
Эйченгрин.
Но самое большое беспокойство, разделяемое также и британскими
скептиками, сводится к вопросу о том, что же будет с европейскими странами,
не вошедшими в ЕВС и не расширится ли Европейский Союз за счет Венгрии,
Польши, Чехии и других бывших членов Восточного блока. "Меня беспокоят
страны, которые не вошли в первую волну, - говорит Шарль Даллара, бывший
исполнительный директор МВФ от Соединенных Штатов, ныне управляющий
Институтом международных финансов (ИМФ) в Вашингтоне. - Будут они
добиваться кредитоспособности? Не породит ли их активность такой же раскол,
какой мы уже видели четыре года назад, когда лиру и стерлинг исключили из
механизма обменных курсов? Сама жизнь в Чехии, Польше и в других странах
Восточного блока представляет собой постоянный и долговременный риск".
Гибкая структура ЕВС Даллара также ставит вопрос о фундаментальном
правиле ЕВС: "Явится ли он той структурой, которая создаст рабочие места и
решит проблему всеобщего благосостояния в Европе?" Он усматривает явные
дефекты в Маастрихтских критериях: "Они создадут структуру, в которой не
будет даже намека на гибкость в отношении сельского хозяйства и рынка
труда, или приватизации". При этом упускается очень важный аспект
"структурных изменений". Опасения Швейцарии "Швейцарии следует беспокоиться
практически обо всем", - говорит Кенен из Принстона. Похоже на то, что
какую бы финансово-экономическую стратегию она ни приняла, в любом случает
ее ожидают потери от создания ЕВС. Если инвесторы и продолжают пока
относиться к Швейцарии как к тихой гавани, все равно давление на
швейцарский франк попросту убьет всякую национальную конкуренцию в
производстве. А если инвесторы утратят свои аппетиты к швейцарскому франку,
то страну ожидает упадок в ее главнейших финансовых секторах: частные банки
и управление капиталами. Согласно последним финансовым исследованиям,
Швейцарский национальный банк стоит перед дилеммой в своей монетарной
политике. Если франк слишком резво и погонится за евро и будет с точностью
следовать всем извивам его пути, то он рискует потерять два процента
процентной ставки в качестве разницы. Если же франк сохранит свою
независимость, то будет расти относительно евро, сказываясь на
конкурентности Швейцарии самым губительным образом.
Идея применения различных цен в соответствии с характером
экономического объекта тоже не прижилась. Примером является назначение цен
для итальянской лиры, более низких, нежели для швейцарского франка, в
Тицино (итало-язычный кантон в Швейцарии) для выгоды итальянских туристов.
Понижать ставки, но не до отрицательной величины Столкнувшись с предельно
деликатным положением Швейцарии, с переоценкой валюты, с чрезмерно высокой
стоимостью производства, труда и социального обеспечения, Йозеф Марбархер,
главный экономист банка "Юлиус Баер", испытал настоящее потрясение, когда в
свое время ШНБ поднял ставки краткосрочных кредитов до 2,5 процента. Но он
вздохнул с огромным облегчением, когда в октябре прошлого года ставка упала
до двух процентов, сопровождая 5-процентное падение валюты по сравнению с
дойч-маркой за последние три месяца. "Это показывает, что у них
существовало намерение ослабить швейцарский франк", - говорит Марбахер. Но
он проводил курс на отрицательные процентные ставки, которыми в 1970-х
годах Швейцария пыталась остановить приток капиталов. В то время он работал
в Швейцарском Национальном банке. "Это такая чепуха! - говорит Марбахер. -
Такое совершенно невозможно при современных возможностях и фьючерсных
рынках!" Вперед, к структурной реформе! Марбахер вовсе не разделяет
пессимистического взгляда Швейцарии; он говорит, что если говорить о
структурной реформе, то Швейцария идет впереди всей остальной
континентальной Европы, и это очень хорошо объясняет превалирующее в стране
"дурное настроение": "Швейцария осталась далеко позади остальной Европы
относительно роста ВНП, вот уже шесть лет переживая стагнацию, - говорит
он. - Швейцарии следует предпринять самые отчаянные усилия, чтобы разрушить
устоявшуюся историческую структуру, свою самую характерную финансовую
систему во всей Европе.
Отчасти все это напоминает то, что старалась сделать в Британии
Маргарет Тэтчер, посредством шоковой терапии разрушая устоявшуюся
структуру. Конечно, при таких обстоятельствах в стране обязательно будет
"дурное настроение". Но по сравнению с Германией, Швейцария находится в
выгодном положении". Несмотря на то, что Швейцария лежит в средоточии
европейскмх торговых путей, считает Марбахер, ее будущее выходит за пределы
Европейского Союза или ЕВС.
Нильс Готтфрайс, профессор экономики из Упсальского университета в
Швеции, подал один из немногих протестующих голосов в недавнем
исследовании, которое рекомендует Швеции выжидать до тех пор, пока ее
программа экономической стабилизации не принесет ожидаемые результаты, а ее
рынок труда не улучшится до такой степени, чтобы встретить неизбежное
потрясение при вступлении в ЕВС. "Я высказал свое мнение, что эти аргументы
против вступления в ЕВС также относятся и к долговременным последствиям, -
говорит Готтфрайс. - Мы должны продолжать работать с плавающими обменными
курсами". Но согласие между членами синклита шведских ведущих академиков-
экономистов, возглавляемого профессором Ларсом Калмфорсом из Стокгольмского
университета, достигнуто лишь в том, что как только Швеции удастся
стабилизировать свою экономику, она непременно должна вступить в ЕВС. Все
также согласились и в том, что в раннем вступлении в ЕВС есть свои
политические преимущества, поскольку Швеция в этом случае могла бы иметь
больше влияния в ЕВС.
Таблица 1 “Страны отвечающие условиям для принятия евро”
По матереаллам газеты “Le Monde” №2578 от 4.04.1998г. France
Главная