Афинский суд и уголовный процесс

Афинский суд и уголовный процесс

ПОМОРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ М.В.ЛОМОНОСОВА

ЮРИДИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

СУД И УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС

В АФИНАХ

Доклад подготовили:

Спасенников С.

Кифяк О.

I курс 11 группа

Проверил:

Корзун А.В.

Дата сдачи__________

Оценка_____________

АРХАНГЕЛЬСК

1999

Содержание

Гелиэя фесмофетов 3

Суды об убийстве (ареопаг и эфеты) 3

Уголовный суд и уголовный процесс эпохи расцвета афинской демократии. 6

Формы процесса 6

Обвинение. Обвинительный акт 7

Гелиэя 8

Ход процесса. Предварительная подготовка дела. Доказательства 10

Судебное разбирательство 12

Упадок гелиэи 15

Суд в народном собрании 15

Суд диэтетов 16

Другие виды судов 17

Исполнение приговоров 18

Коллегия одиннадцати 18

Гелиэя фесмофетов

В VII—VI вв. до . э. в греческих городах-государствах еще сохранилась

древнейшая форма суда — суд в народном собрании. В Афинах народные суды

(дикастерии) сохранили до V в. древнее название—«гелиэя фесмофетов».

Гелиэя—старинное название народного собрания в греческих городах-

государствах. Происходит оно от слова гелиос — солнце, так как народные

собрания происходили только днем и заканчивались с заходом солнца. Будучи

собрано архонтом под его председательством, оно называлось «гелиэей

архонта» и занималось политическими делами; созванное басилеем под его

председательством, оно называлось «телиэей басилея» и занималось

религиозными делами; созванное под председательством полемарха, оно

называлось «гелиэей полемарха» и занималось военными делами, наконец,

«гелиэея фесмофетов» под председательством фесмофетов занималась судебными

делами. Гелиэя ко времени. Солона потеряла какое бы то ни было реальное

значение: вытеснила «экклесия» — собрание вызванных архонтами лиц лиц числа

знати и более зажиточных людей. Солон, описывая положение, бывшее до него,

противопоставляет «демосу»— горожанам, участвовавшим в народном собрании,

«бедняков». Очевидно во времена Солона фактически созывался для обсуждения

государственных вопросов только один вид народного собрания—экклесия, в

котором беднейшая часть граждан не могла участвовать.

«Гелиэя фесмофетов» из полновластного народного судилища превратилась

теперь в простое окружение, в людей, присутствующих на суде шести

фесмофетов.

Этот присутствовавший на суде фесмофетов народ не принимай никакого

участия в рассмотрении дели и вынесении приговора. Суд творили архонты-

фесмофеты. Они не были связаны народным одобрением, однако, как можно

полагать, нередко вынуждены были считаться с ним. Компетенция гелиэи

фесмофетов с течением времени все более и более суживается. Ее деятельность

в VI в. до н. э. тесно связана с наиболее демократичной из мер, проведенных

Соленом, с установленным «правом апелляций на решения аристократических

должностных лиц в это последнее общенародное учреждение — гелиэю

фесмофетов. К разбору апелляций на решения должностных лиц, вероятно, и

вводились по реформе Солона все ее функции.

Суды об убийстве (ареопаг и эфеты)

Для истории уголовного судопроизводства наибольший интерес представляют

суды об убийствах. Древнейшим из них и вместе с тем, по свидетельству

Демосфена, наиболее священным и непререкаемым был суд ареопага. Ареопагиты,

аристократические пожизненно заседавшие советники, отправляли суд на холме

Арея, где, по преданию, Афина вместе с двенадцатью богами судили Ореста,

которого обвиняли богини мщения — эринии, а защищал Аполлон. Орест убил

свою мать Клитемнестру и ссылался в оправдание на обязанность мести за

убитого ею мужа, а его отца Агамемнона. Он был оправдан.

Суд ареопага был окружен в глазах греков священным ореолов. Так как в

Афинах убийство предумышленное, непредумышленное и дозволенное законом

различалось как по правилам производства дела, так и по последствиям

обвинительного приговора, то, каждый желавший преследовать убийцу судебным

порядком, обращался к трём «истолкователям священного права», которые

обязаны были объяснить ему, каким путем вести дело. Суду ареопага подлежали

дела о предумышленных убийствах, предумышленном нанесении ран или увечий с

целью лишения жизни, отравлениях, кончавшихся смертью, и поджогах.

Ход судебного, преследования был следующий. После похорон убитого, на

которых в знак того, что он погиб насильственной смертью, несли копье и

затем вонзали его на могиле, ближайший родственник убитого подавал жалобу

архонту-басилею (царю), у которого возбуждались все дела об убийстве, так

как они были связаны с совершением религиозных церемоний.

Архонт публично объявлял, что убийце запрещается являться в храмы и на

площадь и что он лишается покровительства богов. Затем архонт производил

предварительную подготовку дела (опрашивал свидетелей, собирал иные

доказательства), повторяя это три раза в три следующие друг за другом

месяца, причем определял, какому именно суду подсудно дело (ареопагу,

эфетам или гелиастам) и только на четвертый месяц передавал дело в суд.

Обычай требовал, чтобы один и тот же архонт довел дело до конца; поэтому

три последних месяца в году нельзя было начинать процессов об убийстве.

Суд в ареопаге отличался строгим соблюдением ритуала. Он происходил

только в три последние дня каждого месяца, непременно под открытым небом,

чтобы присутствующие не осквернились, находясь под одной крышей с

преступником, суд, по-видимому, происходил ночью, чтобы судьи не видели

выражения лиц ораторов, а только слышали их слова. Председательствовал в

суде ареопага архонт-басилей. Стороны приводились к особой, весьма

торжественной присяге: «Тот, кто обвиняет другого в совершении чего-нибудь

подобного, прежде всего даст присягу, призывая гибель на себя, на свой род

и на дом; затем он сделает это не каким-нибудь случайным способом, но так,

как никто не клянется ни в чем другом, — став. над внутренностями кабана,

барана и быка, притом закланных кем следует и в какие дни подобает, так,

чтобы со стороны времени и со стороны исполнителей было сделано все, что

требуется священным обычаем».

Подсудимый, отрицая обвинение, произносил такую же присягу. Затем

обвинитель и обвиняемый произносили лично по две речи, причем они не должны

были прибегать к риторическим прикрасам, действовать на судей просьбами и

слезами, а должны были говорить только строго по существу дела. Поэтому у

греческих судебных ораторов в речах, произнесенных в ареопаге, нередко

встречаются места, вроде следующего: «Я мог бы рассказать про него еще

много другого, но... закон не разрешает у вас говорить о том, что не

относится к делу...» Обвинитель и подсудимый стояли на двух необделанных

камнях; первый — на камне непрощения, второй —на камне обиды.

После первой речи всякий обвиняемый, кроме убийцы родителей, мог

добровольным изгнанием избавиться от наказания.

На третий день ареопагиты постановляли приговор, руководствуясь, главным

образом, своим усмотрением, а не речами сторон и свидетельскими

показаниями. Ареопагиты не могли ни оправдать человека, уличенного или

признанного виновным в убийстве, ни смягчить приговор; они могли

приговорить только к смерти виновного в умышленном убийстве и только к

вечному изгнанию с конфискацией, всего имущества виновного в умышленном

нанесении ран, какие бы оправдания подсудимый ни выставлял.

При равенстве голосов за и против обвинительного приговора подсудимого

оправдывали. Дела о непредумышленном убийстве разбирались коллегией эфетов

под председательством басилея. Эти судьи даже в IV в. выбирались

исключительно из знати. Учреждение этого судилища предание приписывает

Драконту. Однако правильнее полагать, что Драконт лишь закрепил в своих

законах сложившиеся традиционные, освященные религией обычаи.

Коллегия эфетов судила в трех священных местах, в каждом решалась

определенная категория дел.

Формальности процесса в подробностях неизвестны, но, по всей

вероятности, они были те же, что и в ареопаге.

При Палладии (то есть при храме Афины-Паллады) эфеты решали дела о

непредумышленном убийстве, подстрекательстве к убийству или увечью и об

убийстве метека или раба. Как и в суде ареопага, тут полагалась «во-первых,

клятва, во-вторых, речь, в-третьих—дознание суда».

Наказанием служило удаление в изгнание, продолжавшееся до получения

прощения от родственников убитого. «Что же повелевает закон? Повелевает,

чтобы уличенный в непредумышленном убийству в течение некоторого

определенного времени шел по указанной дороге и был в изгнании, пока не

примирится с кем-нибудь; из родичей пострадавшего. Тогда закон дал способ,

чтобы вернуться, но не так как придется, а определил и совершить жертвы, и

очиститься, и исполнить еще некоторые обязанности...». Подстрекатели

наказывались так же, как и исполнители.

При Дельфинии (то есть при храме Аполлона Дельфиния) рассматривались

дела о так называемом «справедливом», то есть дозволениом законом убийстве,

когда обвиняемый, признаваясь в совершении убийства, в то же время

утверждал, что совершил это на законном основании. Таковы были дела об

убийстве преступника, приговоренного к смертной казни и скрывающегося от

правосудия, об убийстве в целях самообороны, об убийстве вора, пойманного

на месте преступления, об убийстве любовника жены, о нечаянном убийстве во

время состязании или товарища по войне. Признанный виновным в таком

убийстве присуждался только к совершению очистительных религиозных обрядов.

У Фреатто, к востоку от Пирея, у самого моря подле гавани при храме Зеи

эфеты судили тех, кто, будучи изгнан за непредумышленное убийство и еще не

примирившись с родственниками убитого, обвинялся в новом, предумышленном

убийстве. Так как изгнаннику нельзя было ступить на почву Аттики, то судили

его у самого моря. «Подсудимый защищается, подъехав на лодке, не касаясь

земли, а они слушают и судят, находясь на суше. И если он будет осужден, он

несет наказание, полагающееся за предумышленное убийство, ...если же будет

оправдан, отпускается свободным от этого преступления, но продолжает нести

изгнание за первое убийство».

Басилей (царь) и басилеи фил судили, как в глубочайшей древности, при

Пританее*. Судили они животных, камни и металлические орудия (ножи, топоры,

мечи), которые причинили смерть без доказанного участия человеческой руки.

«Если камень, или дерево, или железо, или что-нибудь подобное убьет при

своем падении, или если не будут знать, кто нанес удар, а будут знать и

иметь налицо самый предмет, причинивший убийство, тут начинается дело об

этих предметах» . Если вина была доказана, то животное убивалось, а

неодушевленные предметы—«преступники» после совершения определенных обрядов

выбрасывались за границу Аттики.

В основе существования этого судилища лежали религиозно-мистические

воззрения. По представлению древних греков души убитых незримо блуждают

среди ближайших родственников и сограждан; они садятся им на шею и душат

их, насылают на город чуму и другие несчастья до тех пор, пока убийство не

будет отомщено и души убитых не найдут успокоения в могилах. Поэтому

общество было заинтересовано в том, чтобы непременно разыскать виновника,

наказать и удалить его из пределов страны, хотя бы это были камень, топор

или копье.

Как уже указывалось выше, в V веке эти древние суды об убийствах в

значительной мере утратили свое значение; дела, составлявшие прежде их

исключительную подсудность, рассматривались в суде гелиастов.

Уголовный суд и уголовный процесс эпохи расцвета афинской демократии.

Формы процесса

В V веке основными терминами для выражения понятия права у греков служат

по-прежнему дикайон и дике, но между ними уже намечается различие, и если

дикайон остается для обозначения права, то дике принимает значение

процесса.

Это появившееся в V веке различие в терминологии отражает развитие

правового сознания греков, различавших уже право в материальном смысле и

право в процессуальном смысле. Действительно, в V веке мы встречаем

развитые и сложные процессуальные формы, в основе своей общие для различных

видов суда.

Возбудить судебное дело в любом суде мог только совершеннолетний, не

лишенный прав афинский гражданин. Ответчиком могло быть любое лицо. По

доносу, сделанному рабом, начинались дела только о государственных

преступлениях. Если донос подтверждался, раб получал свободу и государство

уплачивало владельцу его стоимость.

По форме процесса все дела делились на два рода:

1. Государственные - такие, в которых были затронуты интересы государства,

непосредственно или посредственно, в лице отдельного члена его,

пострадавшего от нарушения государственных законов.

2. Частные - возникавшие вследствие нарушения чьих-либо личных интересов.

Начать государственный процесс мог всякий гражданин; начать частный

процесс могло только непосредственно заинтересованное лицо или его законный

представитель (муж за жену, отец за .сына и т.д.).

В государственных процессах обвинитель не получал никакой материальной

выгоды в случае выигрыша процесса; если присуждался штраф, он поступал в

доход государства.

Возбуждение государственного процесса налагало на обвинителя особую

ответственность за обоснованность обвинения. Он подвергался штрафу в 1000

драхм, если по рассмотрении дела на его стороне оказывалось менее одной

пятой части голосов судей, а в случае троекратного повторения -неудачных

обвинений — лишался права возбуждать их в дальнейшем.

В частном процессе ответственность обвинителя, не собравшего одной пятой

части голосов судей, ограничивалась штрафом в пользу обвиняемого в размере

одной шестой доли суммы иска (обол с драхмы).

Кроме того, обвинитель, начавший государственный процесс, должен был

довести его до конца под угрозой штрафа в тысячу драхм, частное же дело

могло быть прекращено обвинителем в любой стадии процесса без всяких

невыгодных последствий. Возлагая на обвинителя, начавшего государственный

процесс, повышенную ответственность за доброкачественность обвинения и

доведение начатого дела до конца, закон вместе с тем облегчал ему

возможность возбудить дело, освобождая его (за редким, определенным

исключением) от уплаты судебной пошлины, обязательной в частных делах.

Помимо этого основного деления дел на государственные и частные,

последние, в свою очередь, подразделялись на две категории:

1) направленные лично против обвиняемого и имевшие следствием его наказание

за содеянное преступление, то есть дела уголовные;

2) тяжбы о спорном имуществе, имевшие целью его присуждение, а не личное

наказание ответчика, то есть, по преимуществу, гражданские дела.

Следует иметь в виду, что в правовом сознании греков понятия о процессе

государственном и частном не были строго разграничены, выбор той или иной

формы процесса во многих случаях зависел от обвинителя и нередко диктовался

соображениями удобства.

Демосфен наглядно рисует эту свободу действия для обвинителя в следующих

словах: «Законодатель Солон считал необходимым, чтобы никто не был лишен

возможности добиться правосудия, как каждому можно. Как же это сделать?

Есть много способов законного преследования обидчиков. Возьмем для примера

воровство. Ты силен и уверена себе? Отведи - опасность в тысяче драхм

штрафа. Ты слишком слаб — приведи чиновников, и они это сделают. Ты боишься

и этого? Начни государственный процесс. Ты не уверен в себе и, будучи

беден, не можешь заплатить тысячи драхм? Судись у диэтетов и не

подвергнешься риску. Все эти роды процессов различны. Точно так же и при

нечестии можно отвести, начать государственный процесс, судиться у

Евмолпидов, подать жалобу царю».

Кроме государственных и частных различались между собою по способу

возбуждения дела следующие формы процессов.

1. Донос частного лица о нарушении финансовых интересов государства

(неуплата податей, пошлин, арендных денег), контрабанде, нарушении .правил

разработки рудников (являвшихся одним из главных источников афинской

казны), злоупотреблениях в хлебной торговле, недобросовестной опеке. В

случае признания судом справедливости доноса доносчик получал в виде

вознаграждения половину конфискованного имущества подсудимого или

наложенного на него денежного штрафа. Этим государство поощряло граждан к

обнаружению и преследованию преступлений, посягающих на его финансовые

интересы.

2. Апографэ (отслова-опись) —жалоба на частное лицо, неправомерно

завладевшее имуществом, принадлежащим государству. Также и в тех же целях,

что и в предыдущем случае, при признании справедливости доноса, обвинитель

получал часть конфискованного имущества (размер не известен).

Остальные три формы применялись только при очевидных уголовных

преступлениях. В этих случаях не было предварительного призыва к суду, и

преступник до решения дела заключался в тюрьму, если не мог представить

трех поручителей одного с собою имущественного класса. Разница между этими

формами состояла только в способе привлечения преступника к суду.

3. Апагогэ называлось отведение к соответствующему должностному лицу

преступника, задержанного на месте преступления. Эта форма возбуждения дела

пряменялась, главным образом, при преступлениях претив жизни и имущества

(при убийстве, воровстве, грабежах, похищениях людей, и т. п.).

4. Эндейксис называлось приглашение должностных лиц на место, где находился

преступник, для его ареста. Эта форма процесса применялась, главным

образом, к укрывателям изгнанников, самовольно вернувшихся в Афины, а также

похитителей некоторых видов. государственного имущества (например

документов).

5. Иесангелией назывался письменный донос на человека, совершившего что-

либо запрещенное, например на государственного должника, занимавшего

общественную должность, на проклятого или лишенного прав, появившегося в

местах, вход в которые ему был воспрещен (в храме, на площади), на

председателя народного собрания, незаконно противившегося голосованию на

ябедника, изменника и т. п.

Обвинение. Обвинительный акт

В древней Греции не существовало специальных органов, обязанных

возбуждать уголовное преследование и поддерживать обвинение на суде.

Обвинение носило частный характер. При отсутствии обвинителя дело не

возбуждалось даже при наличии явного преступления. Однако на практике по

единодушному свидетельству древних авторов в случаях совершения

преступлений недостатка в обвинителях никогда не было. При этом следует

помнить, что государственный процесс мог начать любой полноправный афинский

гражданин, а не только непосредственно заинтересованное лицо.

Поддержание обвинения в государственных процессах рассматривалось как

служение обществу, патриотический долг, почетная обязанность. В речах

ораторов нередко встречаются упреки, что такой-то «никогда никого не

обвинял».

Каждое оправдание могло, в свою очередь, послужить поводом к началу

процесса против заведомо несправедливого обвинения. Оратор Аристофан

хвастался тем, что он выдержал 75 обвинений и был постоянно оправдываем.

Другой оратор, Демад, был осужден 17 раз. Неоднократно подвергался

судебному преследованию и Демосфен.

Обвинитель, желавший начать процесс, обращался к фесмофетам с письменным

обвинением, которое должно было содержать три основные части: имена

обвинителя и обвиняемого, сущность обвинения, предлагаемое наказание. О

возбуждении дела обвинитель письменно объявлял для всеобщего сведения. По-

видимому, текст такого объявления воспроизводил, в основном, обвинительный

акт. Сначала такие объявления делались только по государственным делам,

позднее по всем делам. Если обвинителей было несколько, все они подписывали

обвинение.

Гелиэя

Главным судебным учреждением Афин в период господства демократии была

гелиэя (суд присяжных).

Ряд исследователей склоняется к тому мнению, что основы суда присяжных

заложены Клисфеном, установившим выборы присяжных для суда над должностными

лицами, привлекаемыми народом к ответу.

Таким образом, первоначально, к суду присяжных переходят функции,

закрепленные Солоном за древней гелиэей фесмофетов. Эта реформа носила

определенно выраженный демократический характер, так как на место древней

гелиэи фесмофетов, где вершителями всех дел были архонты — фесмофеты, а

присутствующий народ — простым окружением, она поставила суд, в котором

полноправными судьями были присяжные» избранные народом из своей среды.

Характерно, что клятва гелиастов содержит упоминание Совета пятисот,

введенного Клисфеном, следовательно, она появилась после Клисфена. Однако

регулярно действующим, постоянным судом гелнэя могла стать только со

времени широких демократических реформ Эфиальта и Перикла.

Эфиальт, ограничивая права ареопага, передал их отчасти Совету пятисот,

отчасти народному собранию, но, главным образом, гелиэе, которой с этого

времени принадлежит первостепенная роль в государственной жизни Афин.

Особенно важное значение приобрела гелиэя со времени введения Периклом

оплаты присяжных судей, что открыло широким малоимущим народным слоям

реальную возможность участия в суде присяжных.

То крупное значение, которое приобрела гелиэя в политической жизни Афин

со времени Перикла, особенно наглядно выступает при ознакомлении с

установившимся в это же время порядком издания законов. После рассмотрения

и одобрения какого-либо законопроекта в народном собрании последний

поступал на обсуждение Совета пятисот, который давал о нем свое

предварительное заключение —пробулевму. Одновременно с этим законопроект

выставлялся в определенных публичных местах для всеобщего ознакомления.

Затем, уже с заключением Совета пятисот, он вновь поступал на рассмотрение

народного собрания, обычно третьего после того, в котором происходило

первоначальное голосование. Но даже и теперь, в случае утвердительного

решения народного собрания, вторично одобренный проект все еще не получал

силы закона. Он поступал в гелиэю и здесь подвергался окончательному

рассмотрению в специально для этого избиравшейся на определенный срок из

числа членов суда присяжных комиссии номофетов. Заседания этой комиссии

были обставлены особой торжественностью и производились в форме судебного

разбирательства, во время которого сторонники или противники законопроекта

могли выступать в качестве его защитников или обвинителей. Только получив

одобрение комиссии номофетов, законопроект становился, наконец, законом и

вступал в силу.

Таким образом, гелиэе принадлежал решающий голос в делах, подлежащих

предварительному рассмотрению в народном собрании, ей было предоставлено

право безусловного veto, принадлежавшее ранее ареопагу.

Право гелиэи в отношении надзора за изданием законов не исчерпывалось

этим. Ее контролю могло быть подвергнуто любое предложение, вносимое в

народное собрание. В порядке «обвинения в противозаконности» (графе

параномон) каждый гражданин мог объявить под клятвой, что новое предложение

содержит что-либо, противное существующим законам. Это обвинение

рассматривалось судом присяжных под председательством фесмофетов. Если суд

не признавал предложение противозаконным, оно шло на утверждение народного

собрания или вступало в действие, если уже было утверждено. В противном

случае оно отменялось, и автор его подвергался взысканию (обычно денежному

штрафу), а в тех случаях, когда новое предложение было направлено на подрыв

власти господствовавшей партии, даже и смертной казни.

Гелиэя была высшей инстанцией при докимассии (проверке правильности

избрания) вновь избранных архонтов и других высших должностных лиц и в

случае привлечения к ответственности должностных лиц по окончании срока их

избрания или после сложения полномочий за допущенные ими по службе

злоупотребления. Первой инстанцией по этим делам был Совет пятисот. Ему

принадлежало право разбора дел о злоупотреблениях должностных лиц, с

присуждением их к денежным штрафам и даже к смерти (последнее право позднее

было отнято у Совета). Осужденный Советом пятисот мог обжаловать его

решение в гелиэю, которая выносила окончательное решение.

Наконец, гелиэя была, в известной степени, международным судом. По мере

превращения симании (союза) в афинскую архе (державу) она становится

обязательной судебной инстанцией по ряду дел для союзников Афин (например,

только гелиэя могла разрешать споры о размере взносов отдельных городов в

афинскую казну).

После жребия, определявшего место заседания суда каждого отделения,

гелиасты этого отделения получали жезлы, окрашенные соответственно цвету

здания.

Недостающих гелиастов фесмофеты восполняли по жребию из числа запасных.

После того как все судебные отделения были полностью укомплектованы и

судьи занимали свои места, приступали к избранию председателя в каждое из

отделений. Аристотель описывает это так: в первом из отделений,

обозначенном буквой «А», ставили две баллотировочных урны и клали бронзовые

кубики, окрашенные в цвета судебных отделений, и еще другие кубики с

именами должностных лиц. Двое избранных по жребию фесмофетов клали отдельно

цветные кубики в одну урну и кубики с именами должностных лиц — в другую.

Затем один фесмофет вынимал не глядя кубик из одной урны, другой — из

второй урны.

Тот, чье имя вынимали первым, объявлялся через глашатая председателем в

первом же отделении, которое также определялось жребием с помощью

вытянутого из первой урны цветного кубика, избранный вторым — в отделение,

в цвет которого был окрашен вытащенный из урны второй кубик, и т. д. Цвет

каждого кубика соответствовал определенному отделению.

Обычными председателями в гелиэе были фесмофеты. Но правило это не было

безусловным. Если разбирались дела о воинских преступлениях, председателем

избирали одного из стратегов, дела о причинении убытков казне слушались под

председательством одного из чиновников финансового ведомства и т. д.

Председатель опять-таки по жребию избирал в своем отделении десять

судей, по одному из каждой филы (в каждом отделении стояло 10 ящиков, в

каждом ящике находились имена судей определенной филы избранных в данное

отделение).

Таблицы с именами этих десяти судей председатель опускал в пустой ящик,

затем по очереди вынимал их по одной. Первый, чья табличка вынималась

председателем, приставлялся к водяным часам, следующие четыре—к

баллотировочным камешкам, пятеро последних отвечали за соблюдение судьями

указанной председателем очередности при получении вознаграждения по

окончании заседания. После этого председатель объявлял об открытии

судопроизводства.

Итак, устройство гелиэи и порядок ее формирования преследовали одну

главную цель - создание нелицеприятного суда, в котором подкуп и сговор

были бы невозможны.

Ход процесса. Предварительная подготовка дела. Доказательства

Процесс начинался с призыва обвиняемого явиться в определенный день к

тому должностному лицу, которому было подсудно дело по своему роду. Призыв

производился в людном месте, на улице или на площади, в присутствии

понятых, которые подтверждали факт призыва. При неявке призванного, дело

рассматривалось заочно, разумеется, во вред неявившемуся.

В отдельных случаях предварительный арест обвиняемого до суда (при

иссангеллии и отведении, то есть при задержании обвиняемого потерпевшим с

доставлением его должностному лицу) мог быть заменен денежным

поручительством.

Призыву обвиняемого предшествовала подача обвинителем письменного

обвинительного акта соответствующему должностному лицу (в зависимости от

рода преступления или иска). По некоторым делам одновременно с подачей

обвинительного акта вносилась незначительная судебная пошлина,

возвращавшаяся выигравшей стороне.

Получив жалобу, должностное лицо в назначенный день приступало в

присутствии сторон к предварительной подготовке дела. При этом обвинитель

заявлял, желает ли он передать дело на решение диэтета или на суд

гелиастов. В случае передачи дела в гелиэю обе стороны должны были

подтвердить свои предварительные показания присягой.

Представление доказательств лежало на обязанности сторон. Должностные

лица только фиксировали доказательства, представленные сторонами, но сами

доказательств не собирали. Однако должностные лица обязаны были оказать

содействие той стороне, которая заявляла, что получению определенных

(например, письменных) доказательств препятствует ее противник, в обладании

которого они находятся.

Аристотель называет пять видов доказательств: законы, показания

свидетелей, сознание, пытка, присяга. Источники выделяют среди

свидетельских показаний показания врачей о тя-

жести ранений и причинах смерти (например, при отравлениях) — это уже не

столько свидетельские показания, сколько заключения экспертов, зачатки

экспертизы. Стороны обязаны были представить должностному лицу тексты

законов, на которые они ссылались в подтверждение своих требований или в

свое оправдание. Тексты эти подавались в письменном виде. Собственное

признание обвиняемого считалось вернейшим доказательством и, как можно

полагать, исключало дальнейшее представление доказательств. Это видно,

между прочим, из следующих слов Лисия в его речи против Андокида: «А между

тем, даже в Ареопаге, этом высокочтимом и справедливом судилище, если

подсудимый сознается в преступлении, то подвергается казни, а если отрицает

свою виновность, то производится дознание и многие признаются невиновными.

Таким образом, не одинаковое суждение следует иметь об отрицающих свою вину

и о сознающихся в ней».

Присяга в этот период играла, по-видимому, решающее значение только по

незначительным делам, главным образом по некоторым категориям гражданских

дел. В остальных делах присяга лишь определяла дальнейший ход процесса.

Например, как указывалось выше, для того чтобы передать дело в гелиэю,

стороны обязаны были присягой подтвердить свои показания.

Важнейшими доказательствами служили свидетельские показания и показания

рабов под пыткой.

Свидетелями могли быть только свободные люди - граждане или иностранцы;

несовершеннолетние и близкие родственники сторон не допускались к даче

показаний.

Показания свидетелей должны были быть изложены письменно для того, как

говорит Демосфен, чтобы при толковании они не подверглись извращению.

Обычай установил, что каждый свидетель до своего появления в суде

представлял актуариусу краткое письменное изложение своих показаний.

Свидетели могли давать свои показания и устно, но тогда эти показания тут

же вносились в протокол.

Вообще в Афинах письмоводства и протоколов в судах и в Совете было

гораздо больше, чем это принято считать. В подавляющем большинстве

учебников уголовного процесса афинский процесс излагается как устный, без

всяких элементов письменности. Этот взгляд представляется ошибочным. В

афинских судах важное значение имели секретари различных рангов, подолгу

работавшие на одном месте и обладавшие большим опытом. Объяснялось это тем,

что при существовавшем порядке замещения должностей судей по жребию на них

нередко попадали граждане малограмотные, не знакомые с законами и

судопроизводством. Секретарями же большей частью были государственные рабы

или беднейшие граждане. Они и записывали свидетельские показания, даваемые

перед должностными лицами, и сверяли правильность устных показаний с их

письменным изложением в тех случаях, когда свидетели подавали свои

показания в письменном виде.

Свидетели, отсутствовавшие по уважительным причинам, присылали через

доверенных лиц письменные показания, подлинность которых удостоверялась

другими свидетелями.

Вызванный стороною свидетель мог отказаться от дачи показаний, заявив, что

ему ничего не известно о фактах, для подтверждения которых он был призван.

Такой отказ от дачи показаний допускался, но неявка свидетеля каралась

штрафом.

Рабы допрашивались непременно под пыткою. Так как их не считали за

людей, то их показания, по характерному выражению Демосфена, назывались

«показаниями тела», «показаниями на собственном своем теле». При выборе

между показанием свободного свидетеля под присягой и показанием раба под

пыткой предпочтение всегда отдавалось показаниям раба.

Способы пытки были крайне жестоки и многообразны. Один из тяжущихся мог

требовать у другого рабов на пытку или передать своих, отказ при этом был

невыгоден, так как противная сторона могла ссылаться на него, как на

доказательство боязни и неуверенности в правоте.

Ни пол, ни возраст не были основанием для отказа от применения пытки;

женщины подвергались пытке наравне с мужчинами, может быть, даже и чаще как

обычные свидетели сцен домашней жизни, события которой разбирались судьями.

Из этих кровавых пыток рабы выходили полумертвыми, искалеченными, нередко

они умирали под пыткой. Возмещение за увечье, причиненное рабу, получал его

хозяин за счет того, кто требовал пытки. Считалось верхом приличия

предложить хозяину самому оценить сломанные руки, ноги или еще более тяжкие

повреждения, причиненные его рабам. При всем этом раб не рассматривался как

виновник или соучастник — он был только свидетелем. И это происходило в

самом демократическом судилище в Афинах, где с рабами, по свидетельству

всей Греции, обращались гуманно.

Пытка производилась в присутствии сторон, обычно при значительном

стечении народа. Показания, данные под пыткой, протоколировались и

приобщались к делу.

Возможно, что наряду с рабами пытали и метеков, но редко. Афинские

граждане, как уже указывалось, были освобождены от пытки особым

постановлением.

По окончании предварительной подготовки дела все представленные

сторонами доказательства — тексты законов, документы, записи свидетельских

показаний, протоколы показаний рабов под пыткой, а также записанные

показания сторон запирались должностным лицом, перед которым возбуждалось

дело и которому стороны представляли доказательства, в медные или глиняные

сосуды —ехины— особые для каждой стороны, и они тут же запечатывались.

После этого нельзя уже было представлять новые доказательства или ссылаться

на доказательства, не находящиеся в ехине. Поэтому у ораторов нередко

встречаются выражения, вроде следующего: «Я представил бы и свидетелей,

если бы ящик не был уже запечатан».

Подготовка дела заканчивалась. Однако для того, чтобы дело поступило в

суд, необходимо было, чтобы обвиняемый признал обвинение правомерным,

только тогда процесс шел «прямым путем». Но обвиняемый имел право подать

письменный протест о неправомерности обвинения. Этот протест разбирался

судом прежде основной жалобы, причем в этом случае обвиняемый выступал

обвинителем, ему принадлежало первое слово, и если противник не мог

доказать неосновательности протеста, то все дело прекращалось.

В своем протесте о неправомерности обвинения обвиняемый мог сослаться на

неосновательность жалобы, на то, что суд уже разбирал однажды его дело и

оправдал его или что истек срок давности (пять лет), что дело начато не

тем порядком, которым следовало, или не у того магистрата, которому

подсудно. Таким образом, основанием для принесения протеста служили

преимущественно процессуальные нарушения, допущенные обвинителем.

После разбора протеста, в случае его отклонения, обвиняемый подвергался

дальнейшему преследованию в обычном порядке.

Далее, при предварительной подготовке дела обвиняемый мог при помощи

свидетельских показаний доказывать, что он вообще не подлежит суду. Против

такого возражения обвинитель мог подать протест, вследствие которого

возникало новое дело против лжесвидетелей, и лишь по окончании его в пользу

жалующегося возобновлялось первоначальное дело. Если протест был отклонен

или вовсе не был принесен, дело направлялось в суд для рассмотрения по

существу.

Судебное разбирательство

День судебного заседания объявлялся за несколько дней вперед. Частных

дел в течение дня могло быть разобрано несколько, но когда объявляли о

государственных процессах, то слушали только один из них.

Удостоверившись, что судьи, стороны и свидетели на своих местах,

председательствующий открывал заседание молитвой и жертвоприношением. Затем

он провозглашал: «Если какой гелиаст за дверьми, пусть войдет!». После

этого возгласа входить уже было нельзя. Затем вызывались стороны. Секретарь

оглашал обвинительный акт и объяснения обвиняемого, после чего слово

предоставлялось сторонам.

Первым произносил речь обвинитель. Если обвинителей было несколько, все

они имели право произнести речь, но первое слово предоставлялось старшему

обвинителю. Возражать всем обвинителям обвиняемый или его защитник должен

был в одной речи.

В частных делах обе стороны произносили по две речи, в государственных —

по одной. Для речей назначалось определенное время, одинаковое для обеих

сторон, длительность которого определялась родом дела. Время регулировалось

при помощи водяных часов -клепсидры, находившихся в заведовании избранного

для этой цели жребием гелиаста.

На время чтения законов, свидетельских показаний и других документов

клепсидру останавливали. В речах нередко встречается после просьбы к

секретарю об оглашении какого-нибудь из приложенных к делу документов такое

обращение к заведующему клепсидрой: «Останови, пожалуйста, воду».

Когда слушали особенно важные дела, которые могли повлечь за собой

смертную казнь, тюремное заключение, изгнание, лишение гражданских прав или

конфискацию имущества, для процесса отводился целый день, причем точно

распределялось время для отдельных моментов: для обвинения, для защиты, для

голосования судей и т.д. В этих случаях вовремя чтения документов клепсидру

не останавливали, но обвинителю и обвиняемому предоставлялось равное время

для обвинения и защиты.

Чтобы показать свою уверенность в правоте дела, ораторы иногда

предлагали противнику говорить в срок, назначенный для их собственной речи,

но, конечно, это был только риторический прием.

Закон требовал, чтобы каждый вел свое дело сам. Поэтому в Афинах не было

адвокатов в современном смысле слова. Однако стороны могли вести без

посторонней помощи только мелкие частные процессы. В более сложных

процессах- нельзя было ограничиться представлением фактов, разъясняющих

дело, надо было сгруппировать эти факты в надлежащем порядке, осветить их

так, чтобы дело для судей было совершенно ясно. Понадобились люди, которые

знанием обычаев и законов могли бы помочь удачиому ведению дела. Такими

людьми были логографы «писатели речей». Труд логографов оплачивался хорошо

и пользовался большим спросом. Поэтому даже такие ораторы, как Демосфен и

Лисий, становились логографами для того, чтобы поправить свое расстроенное

состояние. Но уважением логографы не пользовались, так как убеждения их

считались продажными. Обязанности логографов по отношению к клиентам были

довольно многочисленны: логограф должен был собрать весь материал,

необходимый для предварительной подготовки дела, указать судебную

инстанцию, которой подлежало данное дело, избрать наиболее выгодный вид

жалобы, и, наконец, в тех случаях, когда наказание не было установлено

законом, а определялось судом, наметить подходящую кару, чтобы суд не

назначил наказания, предложенного противной стороной. Но главной задачей

логографа было написание речи, которую клиент заучивал цаизусть и

произносил на суде. Такая речь должна была отвечать следующим требованиям:

она должна была быть составлена применительно к умственному кругозору

клиента, социальному положению, манере и умению говорить и т. д. При этом

логограф действовал как драматург и всячески старался замаскировать свое

участие в составлении речи.

Так как судьи с недоверием относились к искусным ораторам, вероятно

опасаясь обмана с их стороны, то надо было составить речь так, чтобы она

казалась речью человека неопытного, не искушенного в красноречии; в речах,

написанных логографами, нередко встречаются заявления о незнакомстве с

ораторским искусством и судебной практикой.

Наконец, надо было составить речь так, чтобы она казалась не

подготовленной заранее, а импровизированной. Таким образом, стороны часто

произносили речи, составленные для них опытными судебными ораторами за

деньги или по дружбе.

Был и другой способ юридической помощи. Нередко обвинитель или

обвиняемый произносил только краткое введение, иногда всего несколько слов,

а самую речь или ее наиболее ответственную часть произносили за них, с

позволения судей, их друзья, один или даже несколько, большей частью

пользующиеся уважением сограждан люди и искусные ораторы. Эти «помогающие

ораторы» назывались синегорам и, а их речь синегорией. Синегоры всегда

старались обосновать свое выступление или дружбой с тем, за кого они

говорили, или враждой к противнику, или другим важным обстоятельством.

Делалось это для того, чтобы избежать подозрения будто они наняты за

деньги, что считалось позорным и было запрещено законом. Однако этим

обычаем безвозмездной дружеской помощи нередко прикрывались платные

судебные ораторы. Обоснованием участия в деле начиналась обычно каждая

синегория.

Во время речи ораторы имели под рукой все представленные при

предварительной подготовке дела документы, которые по мере надобности

предлагали читать секретарю, чем часто прерывали свою речь; обращались

также к свидетелям, которые обязаны были присутствовать на суде и

подтверждать данные ими показания. Тогда свидетели поднимались на

ораторскую кафедру или на возвышение и повторяли свои показания, данные в

процессе подготовки дела. Если недостаток времени не позволял выслушивать

устные показания, ограничивались чтением письменных свидетельских показаний

и устным подтверждением правильности их.

Стороны пытались всеми средствами воздействовать на судей, не щадили

друг друга в своих речах, приводили с собою, вопреки запрещению закона,

своих жен, престарелых родителей и малолетних детей, которые убитым видом,

стенаниями и слезами старались разжалобить судей.

По окончании судоговорения происходила подача голосов судьями.

Голосование было тайным без предварительного совещания между судьями.

Голосовали посредством камешков белых или цельных и черных или

просверленных, из которых первые служили для оправдания, а вторые — для

обвинения.

В IV—III веках голосовали посредством цельных или просверленных медных

пластинок, сохранивших старое название камешков. Аристотель так описывает

процедуру голосования: гелиасты, избранные по жребию заведовать

баллотировочными камешками, вручали каждому из судей по два камешка — белый

и черный или цельный и просверленный; вручали эти камешки так, чтобы

стороны видели, что никто из судей не получил по два одинаковых камешка.

При этом другой гелиаст, также избранный по жребию, отбирал у судей жезлы и

выдавал им взамен бронзовые марки, по предъявлении которых они получали от

должностных лиц финансового ведомства свое вознаграждение.

Делалось это для того, чтобы никто из судей не уклонялся от подачи

голосов, так как не участвующий в голосовании не получал марки и,

следовательно, вознаграждения. В суде стояли две амфоры: бронзовая и

деревянная. Стояли они порознь одна от другой, чтобы нельзя было незаметно

подкинуть лишних камешков. В эти амфоры судьи опускали камешки. Бронзовая

амфора была закрыта крышкой с узким отверстием посредине, в которое мог

пройти только один камешек, чтобы никто не мог незаметно опустить двух.

Когда камешки были розданы, глашатай объявлял: «Просверленный (черный)

камешек за первого говорившего, цельный (белый) — за говорившего

последним». После этого судья брал камешек так, чтобы не показать сторонам

цельный он или просверленный, и опускал камешек, выражающий его приговор, в

бронзовую амфору, а не имеющий значения — в деревянную. Когда подача

голосов заканчивалась, служители брали бронзовую амфору и высыпали

опущенные в нее камешки на счетную доску, снабженную углублениями,

облегчающими раскладку и подсчет камешков. Затем камешки раскладывались на

счетной доске; просверленные — отдельно от цельных и так, чтобы они были

видны сторонам и судьям. В случае сомнения в правильности голосования

справлялись, одинаково ли число камешков в обеих амфорах, так как

деревянная амфора служила только для контроля бронзовой.

После подсчета камешков глашатай объявлял результаты голосования. При

равенстве голосов подсудимый считался оправданным.

По отношению к последствиям обвинительного приговора все процессы

делились на ценимые и неценимые. Неценимыми процессами именовались такие, в

которых наказание было предусмотрено в законах, а в частных делах

относительно результата приговора существовало предварительное соглашение

сторон. Ценимыми процессами назывались такие, по которым наказание назначал

суд или потому, что оно не было предусмотрено в законах, или потому, что

право выбора из двух наказаний, предложенных сторонами, или определение

размера штрафа было предоставлено судьям. В таком случае, если вердикт был

обвинительным, следовало второе голосование о мере наказания, причем на

этот раз судьи предварительно совещались между собою. Наказание

предлагалось как обвинителем, так и подсудимым.

Однако не всегда дела об убийствах и других преступлениях

рассматривались в том порядке, который описан в законах и соответствующих

комментариях Демосфена и других судебных

ораторов.

Иногда большая разница в общественном положении потерпевшего и обидчика

приводила к иному ходу дела.

Упадок гелиэи

Разложение афинской демократии болезненно отразилось на гелиэе. Широкое

развитие получил подкуп. Явление это вполне понятно. Для большинства

афинских граждан государственная оплата их участия в общественных делах

стала единственным источником существования.

Это привело к тому, что нередко ораторы возбуждали судей против

обвиняемых доводами о том, что если обвиняемые будут оправданы и имущество

их не будет конфисковано, то судьи не получат жалования, так как в

государственной казне нет денег. И все же даже в этот период разложения

афинской демократии продажность гелиастов не следует преувеличивать. Нельзя

забывать, что подавляющее большинство нападок на гелиэю принадлежит врагам

демократии, сторонникам реакции.

Гелиэя — прямое порождение афинской демократии эпохи ее расцвета,

впитавшее в себя все характерные ее черты и олицетворявшее ее мощь. Упадок

демократии был упадком гелиэи, гибель демократии — ее гибелью. Это

демократическое судилище пугало реакцию не продажностью гелиастов, но

демократическими принципами судопроизводства. Когда «тридцать»

расправлялись со сторонниками демократии, они, как уже упоминалось выше,

уничтожили гелиэю и ввели суд, которому демократические прииципы процесса

были чужды. Лисий рассказывает об этом: «тридцать» учредили суд Совета,

созданного в их правление, суд производился так... Члены коллегии сидели на

скамьях, где теперь сидят пританы; два стола были поставлены перед ними;

камешек надо было класть не в урны, но открыто на эти столы: обвинительный

на передний, а оправдательный на задний... Одним слотом, все являвшиеся в

Совет на суд были приговариваемы к смертной казни; никто не был оправдан»

Суд в народном собрании

В V—IV вв. до н. э. наиболее важные политические дела по-прежнему

разбирались непосредственно в народном собрании. Обвинение по таким делам

возбуждалось в форме исангелии. Так назывался донос, сделанный гражданином

в народном собрании по особо важному делу: если кто стремился к

ниспровержению афинской демократии, составлял с этой целью заговор или

преступное сообщество, выдавал врагам какой-либо город, флот или войско;

если оратор, будучи подкуплен, говорил во вред народу.

При этом обвинителем являлся сам народ, он назначал в народном собрании

общественных обвинителей — синегоров.

Гражданин, прибегавший к исангелии после устного обращения в народном

собрании, тут же писал его и подавал архонту в письменном виде. Если

собрание считало донос заслуживающим внимания, обвиняемые немедленно

заключались под стражу. Так судили стратегов, не подобравших во время бури

возле Аргинусских островов своих потерпевших кораблекрушение товарищей.

Если обвиняемых было несколько, то каждого из них судили отдельно. От

этого, однако, бывали отступления. Так, в упомянутом Аргинусском процессе

народ судия и осудил на смерть всех обвиняемых стратегов одновременно.

Голоса подавались в народном собрании открыто, поднятием рук. Дела об

убийствах наряду с гелиэей по-прежнему, как и в период VII—VI вв., разбирал

ареопаг и специальные суды об убийствах.

Суд диэтетов

Значительная масса гражданских дел, относящихся к нарушению прав и

обязанностей, и сравнительно маловажные уголовные дела рассматривались у

диэтетов. Диэтеты были государственными и частными. Государственные диэтеты

избирались ежегодно по жребию иа граждан, которым шел шестидесятый год, то

есть из граждан, принадлежавших к старшему из призывных возрастов. От

обязанности диэтета нельзя было отказаться под страхом атимии (лишения

гражданских прав). Исключения допускались только для лиц, занятых в этот

год на другой общественной должности или находящихся вне пределов страны.

Число диэтетов неизвестно; по одним источникам их было 440, по другим—100.

Избирались диэтеты поровну от каждой филы и распадались на десять

отделений, по одному для каждой из десяти фил. Каждое отделение имело свое

место заседаний в судебных зданиях или храмах.

Суд диэгетов отличался от суда гелиастов меньшей опасностью для

обвиняемого, большей скоростью и меньшими издержками.

Обвинитель, возбуждая обвинение перед подлежащим должностным лицом,

заявлял о своем желании судиться у диэтетов и вносил одну драхму судебной

пошлины. Тогда по жребию назначался один или несколько диэтетов по

отделению для филы истца, которые производили подготовку дела и решали дела

в течение 30 дней; однако их решение получало силу только после утверждения

его тем должностным лицом, перед которым было возбуждено дело.

Сторона, не явившаяся в срок без уважительных причин, признавалась

проигравшей дело. Недовольные решением диэтетов могли апеллировать к суду

гелиастов. Судиться у диэтетов было не обязательным, но во времена

Демосфена считалось неприличным обращаться с самого начала в суд гелиастов.

По окончании срока службы днэтеты, как и другие государственные чиновники,

должны были отдавать отчет в своей деятельности; в случае злоупотреблений

по должности на них можно было подавать жалобы, разбиравшиеся всей

корпорацией диэтетов. Виновному угрожала атимия. Диэтет, осужденный своими

товарищами, мог апеллировать в суд гелиастов.

Частные диэтеты (третейские судьи) обычно избирались сторонами из

уважаемых граждан в количестве трех человек. Они старались прежде всего

помирить тяжущихся, если это не удавалось — решали дело по совести, причем

стороны должны были безапелляционно подчиниться их приговору. Местом такого

суда служили обыкновенно храмы, портики и т.д.

Другие виды судов

Существовала еще коллегия судей, ведущая свое начало от учрежденных

Писистратом разъездных судей (разъезжавших по демам и на месте разбиравших

дела о нарушениях земельной собственности). Она называлась по числу членов

(их было сначала тридцать, а потом сорок) —коллегией сорока. Избирались эти

судьи по жребию и заседали по четыре человека по филам. В V— IV вв. до н.

э. они окончательно решали дела по искам на сумму менее 10 драхм и по

незначительным личным обидам. По ряду более крупных дел они производили

предварительную подготовку, передавая их на суд диэтетов. Если одна из

сторон оставалась недовольной решением диэтетов и подавала апелляцию, тогда

всякого рода доказательства (показания свидетелей, запросы, документы,

тексты законов) клались в ящики, причем доказательства, представленные

обвинителем, клались в один ящик, а представленные обвиняемым — в другой.

Ящики опечатывались. К ним прикладывалось решение диэтета, написанное на

особом листе. После этого все делопроизводство передавалось четырем судьям

коллегии сорока, разбиравшим дела филы ответчика, а они передавали его в

гелиэю.

Кроме гелиэи, ареопага, эфетов, диэтетов и коллегии сорока существовали

еще особые суды для отдельных категорий дел, как-то: суды по делам о

рудниках, суды по делам, касавшимся военной службы (где судили только

товарищи обвиняемого по оружию под председательством стратега), суды о

нарушениях мистерий (где судьями были лица, посвященные в мистерии) и т. д.

Были категории дел, подлежащие рассмотрению в течение месяца со дня подачи

жалобы (торговые дела, дела, связанные с рудниками, дела о неуплате дани

или неправильной раскладке ее). Эти дела велись пятью особыми судьями,

выбиравшимися жребием по одному для двух фил.

Дела, касавшиеся лиц, ведших заграничную торговлю, разбирались в

специальной коллегии навтодиков. Эти дела разбирались только зимою, когда

морепла1ва'ние прекращалось и стороны могли явиться в суд без ущерба для

своей профессии.

Отсрочки, обжалование приговоров. Отсрочка от явки в суд давалась

неохотно, только при уважительных причинах, под клятву о явке. В случае

неявки суд происходил заочно, причем неявившийся мог быть подвергнут

штрафу. Неявившийся мог в течение двух месяцев протестовать и требовать

нового суда, представив под клятвой уважительные причины неявки. Неуплата

штрафа вела к повышению его размеров, в ряде случаев к аресту до уплаты,

иногда заменяемому поручительством троих граждан одного с осужденным

имущественного класса.

Приговоры гелиастов не подлежали апелляции. На решения диэтетов или

архонтов можно было апеллировать к гелиэе. Однако при этом нельзя было

представлять в гелиэю новые доказательства, не рассмотренные в первой

инстанции.

Только в очень редких случаях решение гелиэи отменялось, и дело

рассматривалось вновь. Это могло иметь место, во-первых, когда осужденный

путем ряда процессов доказывал ложность свидетельских показаний

(лжесвидетели штрафовались); во-вторых когда осужденный также путем

судебного процесса доказывал, что он не был призван к суду, или не явился в

срок по уважительной причине.

Неправильно осужденный мог начать процесс против противника, «обвинив

его в злом ухищрении или обмане судей». В этом случае приговор не

отменялся, но выигравший новый процесс мог получить в свою пользу штраф.

Исполнение приговоров

По приговору суда преступления наказывались смертью, изгнанием, продажей

в рабство, лишением прав, конфискацией имущества и денежным штрафом. При

государственных процессах приговоры приводило в исполнение государство в

лице своих органов, а в частных — об этом должен был заботиться сам

обвинитель.

К смертной казни приговаривали за государственную измену, стремление к

уничтожению демократии, предательство, отрицание государственной религии,

нечестие, умышленное убийство и другие тяжкие преступления.

Приговор приводил в исполнение палач, который жил за городом и не имел

права показываться в городе.

Наиболее употребительным видом казни служило отравление цикутой.

Обвиняемый сам должен был выпить чашу с ядом.

Нередко осужденному предлагали на выбор меч и веревку и давали

трехдневный срок для самоубийства. Казни иногда предшествовали истязания.

Труп казненного бросали в пропасть. Его имущество конфисковалось. При

изгнании назначался срок, по истечении которого не удалившийся мог быть

умерщвлен. Имущество изгнанного так же конфисковалось. В рабство

продавались лица, неосновательно присвоившие себе гражданские права, или

метеки, не платившие податей и не имевшие покровителя из числа полноправных

граждан.

Атимия — лишение гражданских прав — налагалась преимущественно при

преступлениях, носивших бесчестящий характер, как, например,

лжесвидетельство, злоупотребление по должности, злоупотребление имуществом

опекаемого, трусость на войне и т. д.

Атимия могла быть полной и частичной.

Полная атимия означала лишение покровительства государства и всех прав

гражданства; она обычно сопутствовала изгнанию и сопровождалась

конфискацией имущества.

Частичная атимия означала лишение не всех, а каких-либо определенных

прав (прав жречества, права занимать определенные должности, права

обращаться к суду и т. д.). Самовольное пользование потерянными вследствие

атимии правами считалось тяжким преступлением и могло повлечь за собою

смертную казнь. Восстановление утраченных вследствие атимии прав было

весьма сложным. Для этого другой гражданин должен был сначала испросить в

народном собрании разрешение безопасно говорить за лишенного прав и только

потом уже предложить снять атимию, причем в народном собрании должно было

участвовать не менее 6000 человек.

Атимия была неизбежным следствием самого факта преступления и нередко

налагалась даже без судебного приговора. Так, оскорбление должностного лица

во время исполнения им своих служебных обязанностей само собою бесчестило

виновника и влекло атимию. Временной атимии подвергались государственные

должники, не уплатившие долга, вплоть до его уплаты.

В этих случаях атимия могла переходить наследственно на детей должника.

Ей же подвергались поручители за должника. Должностные лица, не сдавшие во

время отчета о полученных ими денежных суммах, подвергались временной

атимии, вплоть до сдачи отчета.

Коллегия одиннадцати

Материальной базой афинской демократии, как и всякого рабовладельческого

государства, был производительный труд рабов. Между тем рабы, которых было

в несколько раз больше, чем свободных, не пользовались судебной защитой.

В суде ареопагитов, эфетов, гелиастов или диэтетов судились только

полноправные граждане. Для суда над рабами было специальное учреждение -

страшная Коллегия одиннадцати. Коллегия одиннадцати состояла из десяти

членов, избиравшихся жребием по одному из каждой филы, одиннадцатым был

секретарь.

В ее компетенцию входило исполнение судебных приговоров через своих

служителей-рабов, производство арестов, надзор за тюрьмой. Коллегия

одиннадцати имела также собственную юрисдикцию. Она разбирала возбуждаемые

в порядке «отведения» (апагоге) дела о простом воровстве, воровстве со

взломом, разбое, когда преступление было очевидным или преступник

сознавался в нем и когда вследствие этого производство по делу начиналось

арестом виновного («отведение»). В этих случаях никто из граждан не

выступал обвинителем. Одиннадцать сами разбирали дело и приводили в

исполнение свой приговор.

Наконец, Коллегии одиннадцати принадлежал надзор за рабами,

государственными и частными. Достаточно было Коллегии одиннадцати получить

от шпиона или доносчика сведения о подозрительном поведении рабов, о чем-

нибудь напоминающем заговор, как заподозренные рабы бесследно исчезали.

Изощренные пытки, клеймение раскаленным железом, мучительные казни

применялись в этих случаях по усмотрению Одиннадцати, в основе которого

лежали не доказательства виновности, но случайное подозрение. Производство

велось тайно. Никакими процессуальными гарантиями рабы не пользовались. Их

предавали казни без суда. Эту сторону деятельности Одиннадцати следует

иметь в виду при оценке указания источников на то, что граждане Афин не

имели права предавать смерти своих рабов.

Кроме того, право «отведения» (апагоге), на основании которого мог быть

задержан на месте преступления тяжкий преступник, принадлежало любому

гражданину в отношении беглого раба. Каждый гражданин мог задержать его без

соблюдения каких бы то ни было формальностей и по своему усмотрению вернуть

прежнему владельцу или передать Одиннадцати. Владелец мог подвергнуть

своего, раба любым наказаниям, кроме смертной казни. По просьбе владельца и

распоряжению Одиннадцати раба наказывали служители Коллегии.

* Это наименование связано с особым круглым зданием на рыночной площади

(«скиас» или«фолос»), в котором пребывали пританы. Так назывались пятьдесят

членов Совета пятисот принадлежавших к одной из десяти фил и осуществлявших

функции управления поочередно в течение одной десятой части года.